— Дэвид Прайн из «Джона Хопкинса» сообщает, что у некоторыхтрупов реакция зрачка на свет сохраняется до девяти часов.

— Ученым стал, ишь ты, — сердито сказал Мэтт. — А засочинения я ему ставил тройки, да и те с натяжкой.

— Просто вам не нравится читать о вскрытиях, старый высклочник, — откликнулся Джимми и достал небольшой молоточек.

«Отлично, — подумал Бен. — Он помнит, как держаться упостели больного даже, когда пациент, по выражению Паркинса Джиллеспи,мертвяк». В нем снова поднялся мрачный смешок.

— Помер? — спросил Паркинс, стряхивая пепел с сигареты впустую вазу. Мэтт поморщился.

— Помер, помер, — ответил Джимми. Он встал, отвернулпростыню к ногам Райерсона и постукал по правому колену. Никакого эффекта. Наподошвах Майка (возле пятки и у носка) Бен заметил желтые кольца мозолей инемедленно вспомнил поэму Уоллеса об умершей женщине: «Пусть кажется придетконец, — неверно процитировал он. — На трон взошел пломбирный император».

 Мэтт остро взглянул на него и на мгновение словно быутратил контроль над собой.

— Это что? — спросил Паркинс.

— Стихи, — ответил Мэтт. — Из поэмы о смерти.

— По мне, так больше смахивает на «Человека в хорошемнастроении», — заметил Паркинс и опять стряхнул пепел в вазу.

6

— Нас представили друг другу? — спросил Джимми, глядя наБена снизу вверх.

— Да, только очень вскользь, — ответил Мэтт. — Знакомьтесь:Коди, местный знахарь — Бен Мирс, газетной нивы пахарь. И наоборот.

— В таких штуках он дока, — заметил Джимми. — На этом всесвои денежки и заработал.

Они с Беном обменялись рукопожатием над телом.

— Мистер Мирс, помогите мне его перевернуть.

Бен с легкой брезгливостью помог Джимми перевернуть тело наживот. Оно еще не утратило гибкости и не окоченело, хотя уже остыло. Джиммипристально осмотрел спину, потом стянул с ягодиц трусы.

— А это зачем? — спросил Паркинс.

— Пытаюсь по цианозу кожи установить время смерти, — ответилДжимми. — А Брент Норберт никогда не возражал против небольшой дружескойпомощи.

— Норберту собственный зад с фонарем не сыскать, — отозвалсяПаркинс, выбрасывая окурок в открытое окно. — Мэтт, это окошко у тебя осталосьбез ставня. Я его видел на газоне, когда заезжал во двор.

— Ах, вот как? — сказал Мэтт, тщательно контролируя свойтон.

— Угу.

Достав из сумки градусник, Коди сунул его Райерсону в заднийпроход и выложил на простыню часы, заблестевшие в ярком солнечном свете. Онипоказывали четверть седьмого.

— Я пошел вниз, — сказал Мэтт, слегка задохнувшись.

— Можете идти все, — сказал Джимми. — А я немного задержусь.Кофе не сварите, мистер Бэрк?

— Разумеется.

Все вышли. Бросив в комнату последний взгляд, Бен затворилдверь, которая скрыла от глаз сцену, навсегда врезавшуюся в память подобногравюре: светлая, залитая солнцем спальня, отвернутая чистая простыня, золотыенаручные часы, отбрасывающие на обои яркие зайчики, и сам Коди с пламенеющейкопной рыжих волос.

Брентон Норберт, помощник медицинского эксперта, прибыл настаром сером додже как раз, когда Мэтт варил кофе. Его сопровождал еще одинмужчина, который нес большой фотоаппарат.

— Куда? — спросил Норберт.

Джиллеспи ткнул большим пальцем в сторону лестницы.

— Там, наверху, Джим Коди.

— Изрядно, — сказал Норберт. — Парень, наверное, уже весь нанервах. Они с фотографом отправились на верх.

Паркинс Джиллеспи влил себе в кофе столько сливок, что пошлочерез край на блюдце, сунул в кофе большой палец — проверить, что вышло, вытерпалец о штаны и, прикуривая очередную сигарету, сказал:

— Тут Бен с Мэттом завели свою песенку. Все, что онинаговорили, не было ложью в полном смысле слова, однако недомолвок оказалосьдовольно, чтобы связать учителя с писателем тонкой нитью конспирации. Хватилоих и для того, чтобы заставить Бена пуститься в беспокойные размышления: то лион сейчас соучаствует заставить Бена пуститься в беспокойные размышления: то лион сейчас соучаствует безобидной глупости, то ли чему-то более серьезному имрачному. В голове звучали слова Мэтта: «Я позвонил вам, поскольку в СалимовомУделе вы — единственный, кто способен выслушать такую историю». «В каком быотношении ни был ущербным рассудок Мэтта, — подумал Бен, — неспособнымразбираться в людях старика не назовешь.» От этого молодой человек тоженервничал.

7

К половине десятого все было кончено.

Приехал катафалк Карла Формена, забрал тело Майка Райерсона,и, покинув вместе с ними дом, факт смерти стал достоянием города. Джимми Кодивернулся к себе, Норберт с фотографом отправились в Портленд для беседы смедицинским экспертом округа. Паркинс Джиллеспи немного постоял на крыльце,следя за медленно катившим вверх по дороге катафалком. С губы свисала сигарета.

— Столько раз Майк садился вместо Формена за баранку, аведь, небось, ни сном ни духом, что так скоро поедет в кузове…

Он повернулся к Бену:

— Еще не уезжаете из Удела, нет? Ежели вы не против, так ябы хотел, чтоб вы дали показания коронерскому суду.

— Да нет, не уезжаю.

Констебль смерил его взглядом блекло-голубых глаз:

— Я вас проверял через федеральщиков и в Августе, вполицейском управлении штата. Вы чистенький.

— Приятно слышать, — сдерживаясь, сказал Бен.

— Я слыхал, вы ухлестываете за дочкой Билла Нортона.

— Виновен, — ответил Бен.

— Она милашка, — без улыбки сказал Паркинс. Катафалк скрылсяиз вида, даже шум мотора превратился в тихое замирающее жужжание. — Думаю,Флойда Тиббитса она теперь видит редко.

— Парк, у тебя нет никакой бумажной работы? — деликатнопоторопил Мэтт.

Паркинс вздохнул и выбросил окурок.

— А как же. Два экземпляра, три экземпляра,не-рвать-скрепки-не-трогать. Последнюю пару недель неприятностей от этойработенки больше, чем от суки с клещами. Может, эта старая развалина, домМарстена, проклят.

Бен с Мэттом сохраняли бесстрастные лица.

— Ну, покедова, — констебль подтянул штаны и пошел к машине.Открыв дверцу, он обернулся. — Чего-то вы оба от меня скрываете, а?